III, 1.

Говоря о роде Цзи, Кун-цзы сказал: «Восемь рядов танцуют в храме. Если такое можно стерпеть, то что же стерпеть нельзя?»^[1]

III, 2.

В Трех семьях убирали жертвенную утварь [после жертвоприношения] под звуки гимна «Плавно…». Учитель сказал:

«Здесь помогают в служении предку князья.
Ныне Сын Неба и царь величав, величав.

Разве можно воспевать такое в храмах Трех семей?»^[2]

III, 3.

Учитель сказал: «Человек — и без человеколюбия! Какие уж тут Правила? Человек — и без человеколюбия! Какая уж тут музыка?»

III, 4.

Линь Фан спросил о сути Правил. Учитель ответил: «Вопрос этот очень важен! Если речь идет об обычных обрядах, то откажись от пышности. При похоронных же обрядах лучше скорбеть, чем заботиться о тщательности [исполнения обрядов]».

III, 5.

Учитель сказал: «Если даже у [варваров] и и ды есть свои правители, им никогда не сравниться со всеми ся, лишенными правителей»^[3].

III, 6.

Цзиши собирался совершить жертвоприношение горе Тайшань. Учитель обратился к Жань Ю с вопросом: «Ты не можешь помешать ему?» Он ответил: «Не могу». Учитель сказал: «Разве гора Тайшань [окажется] хуже Линь Фана?»^[4]

III, 7.

Учитель сказал: «Благородный муж ни в чем не соперничает. И если необходимо, то только в стрельбе из лука! Вежливо уступая дорогу, он с приветствиями поднимается в зал [для стрельбы], а когда сходит, то выпивает чарку вина. Такое соперничество — для благородных мужей!»^[5]

III, 8.

Цзы Ся спросил:

«О, как улыбки твои хороши и тонки,
Резко сверкают в глазах твоих нежных зрачки.
И узор цветной покрывает твою белизну![6]

Каков смысл этих стихов?» Учитель ответил: «Прежде наносят белую грунтовку, а потом раскрашивают».

Цзы Ся вновь спросил: «В таком случае Правила основаны [на человеколюбии]?» Учитель ответил: «Только ты, Шан, понимаешь меня! Теперь-то с тобой можно рассуждать о „Стихах»!»

III, 9.

Учитель сказал: «О ритуалах династии Ся я могу рассказать, что касается ритуалов [удела] Цзи, то свидетельств недостаточно. О ритуалах династии Инь я могу рассказать, что касается ритуалов [удела] Сун, то свидетельств недостаточно. Причина в том, что не хватает текстов и мудрецов. Если бы хватало, то мог бы использовать их»^[7].

III, 10.

Учитель сказал: «На церемонии жертвоприношения ди наблюдать за всем последующим за возлиянием вина [на землю] я отнюдь не собираюсь»^[8].

III, 11.

Некто спросил, в чем смысл жертвоприношения ди. Учитель ответил: «Не знаю. Для того же, кто [это] знает, управлять Поднебесной [нетрудно] — все равно что смотреть на это».

И указал на свою раскрытую ладонь^[9].

III, 12.

[Учитель] совершал жертвоприношение предкам, будто они были живые; совершал жертвоприношение духам, будто они были рядом. Учитель сказал: «Если я не принимал сам участия в жертвоприношении, то будто и не приносил жертву».

III, 13.

Вансунь Цзя спросил: «Пословица гласит: „Лучше моление духу очага Цзао, чем моление в юго-западном углу, [называемом] ао». Так ли?» Учитель ответил: «Не так. Если провинился перед Небом, то и моление бесполезно»^[10].

III, 14.

Учитель сказал: «Дом Чжоу основан на двух династиях^[11]. Как богаты и красочны [его ритуалы]! Я следую за Чжоу».

III, 15.

Учитель вошел в Великий храм [Чжоу-гуна], расспрашивая обо всем, что делалось. Некто сказал: «Кто это говорил, будто сын человека из Цзоу^[12] понимает Правила? Войдя в Великий храм, он расспрашивает буквально о каждой мелочи». Учитель, услышав, ответил: «Это как раз и соответствует Правилам».

III, 16.

Учитель сказал: «При стрельбе из лука пронзить кожу — не главное^[13], ведь силы людей неодинаковы. В этом Путь древних».

III, 17.

Цзы Гун хотел отменить обряд жертвоприношения барана при объявлении первого дня месяца. Учитель сказал: «Цы! Ты любишь этого барана, а я люблю этот ритуал»^[14].

III, 18.

Учитель сказал: «Когда в служении правителю исполняется полностью весь ритуал, люди считают это лестью».

III, 19.

Дин-гун спросил: «Скажи, как правитель должен использовать сановников и как сановники должны служить правителю?» Кун-цзы ответил: «Правитель использует сановников, руководствуясь Правилами; сановники же служат правителю, руководствуясь чувством преданности».

III, 20.

Учитель сказал: «При исполнении песни „Утки кричат»^[15] все предаются веселью, но без излишеств, всех охватывает печаль, но без скорби».

III, 21.

Ай-гун спросил Цзай Во о деревьях, что сажали у алтаря Земли. Цзай Во ответил: «При [династии] Ся сажали сосны, при [династии] Инь — кипарисы, при [династии] Чжоу — каштаны, чтобы заставить народ трепетать». Услышав об этом, Учитель сказал, [упрекая Цзай Во]: «О сделанном не говорят. Не следует противиться тому, что уже сделано: за прошлое не винят»^[16].

III, 22.

Учитель сказал: «Душевные качества Гуань Чжуна весьма ограниченны». Некто спросил: «Гуань Чжун был бережлив?» [Учитель] ответил: «Он присваивал большую часть городских налогов^[17]; среди его подчиненных [каждый занимал одну должность], он не допускал совместительства. Как же можно говорить о его бережливости?» — «Хорошо, может быть, Гуань Чжун разбирался в Правилах?» [Учитель] ответил: «Правитель [его] царства построил перед воротами дворца заслоны, Гуань поставил такие же заслоны. Правитель царства для дружеских приемов государей соорудил земляную стойку для опрокинутых чарок, Гуань построил такую же земляную стойку. Если Гуань разбирался в Правилах, то кто же в них не разбирался?»

III, 23.

Он говорил лускому старшему наставнику о музыке так: «Музыка — ее можно знать! Когда начинают играть, то как бы слитно. Когда дают музыке свободу, то она как бы едина и проста, как бы светла, как бы тягуча. И таким порядком заканчивают»^[18].

III, 24.

Начальник пограничной службы в И, желая встретиться [с Учителем], сказал: «Когда сюда прибывали благородные мужи, я встречался с каждым». Ученики попросили [Учителя] принять его. Выйдя от Учителя, он сказал: «Почему вы так обеспокоены, что нет у вас чиновничьих постов? Поднебесная уже давно лишилась Дао-Пути, скоро Небо сделает вашего Учителя колоколом».

III, 25.

Он говорил о «Шао»: «Это вполне красиво и, кроме того, вполне нравственно». Сказал об «У»: «Это вполне красиво, но не вполне нравственно»^[19].

III, 26.

Учитель сказал: «Как я должен относиться к тем, кто, пребывая наверху, лишены великодушия, при исполнении Правил непочтительны, на похоронах не скорбят?»

Примечания

1. По ритуалу того времени число танцоров, занятых в обрядах в родовых храмах предков, исчислялось рядами — в каждом по восемь человек. Сыну Неба полагалось в своем храме иметь восемь рядов танцоров, правителю царства — шесть рядов, аристократу — четыре ряда, служилому в ранге ши — два ряда. Таким образом, род Цзи нарушил правила ритуала. По мнению Ян Боцзюня, под Цзи здесь имеется в виду Цзи Пинцзы. См.: Ян Боцзюнъ (сост.) Лунь юй и чжу («Лунь юй» с переводом и комментариями). Пекин, 1984, с. 23.
2. В этом суждении, как и в предыдущем, Конфуций продолжает обличать представителей трех крупных патронимии царства Лу. В храмах этих семей убирали жертвенные сосуды после поминовения предков под звуки чжоуского гимна «Плавно…», цитируемого здесь Конфуцием. То было чудовищным нарушением традиционного ритуала, ибо исполнять гимн можно было только в храме предков Сына Неба, поскольку он посвящен усопшим родителям Сына Неба и описанию обряда, который совершает Сын Неба. Цитата из «Ши цзина» (IV, II, 7) в переводе А.А.Штукина: Шицзин, 1957 (ЛП), с. 429, «Гимн усопшим родителям царя».
3. И и ди — названия племен, обитавших к северу от Китая. Ся — самоназвание китайцев. Во времена Конфуция для самоназвания китайцев использовался и термин хуася.
4. Согласно традиции, жертвоприношение горе Тайшань — самой священной на территории древнего Китая — могли совершать только правители всей страны. Цзиши, будучи всего лишь аристократом (дафу) одного из царств, собирался нарушить таким образом ритуал. Жань Ю — ученик Конфуция, находился в то время на службе у Цзиши. К нему-то и обратился Конфуций, чтобы предотвратить такое нарушение. Смысл завершающей части суждения в том, что божество горы не хуже Линь Фана знает «суть Правил», поэтому оно отторгнет незаконное жертвоприношение.
5. Стрельба из лука являлась одним из «шести искусств»: стрелки должны были не только показать свою меткость, но и исполнять все правила и обряды, которые сопут- ствовали состязаниям. «Кроме того, наблюдая стрельбу, древние китайцы умели заключать о нравственных доблестях стрелявшего. По их мнению, тот, чья рука уверенно, твердо и прямо держала лук и стрелу, обладал честною и стойкою душой, не говоря уже о выдержке» (Алексеев, кн. 1, с. 216). Известно, что по результатам стрельбы правитель отбирал себе на службу наиболее достойных.
6. Цзы Ся цитирует «Ши цзин» (I, V, 3). Пер. А.А.Штукина: Шицзин, 1957 (ЛП), с. 72, «Ты величава собой». Последней строки нет в дошедшем до нас тексте «Ши цзина». Смысл суждения: Правила могут быть тогда действенны, когда они основаны на человеколюбии и искренности, как краска, которую кладут на белую грунтовку.
7. Удел Цзи был пожалован У-ваном потомкам династии Ся, а удел Сун — потомкам династии Инь.
8. Среди многих видов жертвоприношений одним из главных было ди. Его совершал только верховный правитель всей страны в честь своего предка: «После возлияния вина и, значит, после сошествия духа в храм занимаются расстановкой деревянных дощечек, изображающих благодаря соответствующим надписям души покойных предков, — пред лицом первородителя в порядке и степени их почитания» (Алексеев, кн. 1, с. 223). Взяв на себя совершение жертвоприношения ди, правители царства Лу уже нарушали традицию, когда же после «возлияния вина на землю» они начинали самовольно распределять таблички духов предков, то проявляли полное пренебрежение к устоявшейся системе духовных ценностей.
9. Конфуций давал понять, что нарушения традиций налицо, а знание смысла жертвоприношения было доступно лишь тем правителям, для которых Поднебесная была раскрытой ладонью.
10. Моление в юго-западном углу жилища совершалось в честь духа предков и по своему церемониалу напоминало жертвоприношение в храме предков. Духи предков были главнее духа очага. Трактуя смысл беседы, исследователи единодушно отмечают ее политический подтекст. Одни считают, что вэйский сановник Вансунь Цзя предлагает Учителю сделать ставку на него как на более могущественного в тот момент в царстве, а не на правителя Лин-гуна. Другие полагают, что под «духом очага» имеется в виду входившая в силу Наньцзы, молодая жена Лин-гуна. Общий же смысл заключается в том, что Учитель осуждает неправедные поступки окружения Лин-гуна.
11. Две династии — Ся и Шан (Инь).
12. Отец Конфуция Шулян Хэ получил за службу во владение местечко Цзоу.
13. В древности мишень часто делали из холщевины с нашиваемым в центре кусочком кожи. Попасть в центр еще не являлось высшим проявлением искусства, стрелок был обязан соблюдать, по выражению В.М.Алексеева, весь «утонченный ритуал благородного турнира».
14. Согласно традиции, в конце зимы верховный правитель Китая указывал главам царств первый день каждого из двенадцати месяцев наступающего года. В первый день месяца правители царств совершали в своих храмах торжественные моления с закланием трехлетнего барана. Во время молитвы они должны были сообщать обо всем содеянном за месяц, по выходе из храма полагалось выслушать наставления верховного правителя. Ко времени Конфуция церемония эта в царстве Лу уже была изжита, но сохранился обряд жертвоприношения барана, поэтому ученик и предложил, из-за того, что нет самой церемонии, отменить обряд.
15. Первая песня первого раздела «Ши цзина» (I, I, 1). Названия песен составлены по первым словам, как названия глав в «Лунь юе». В русском переводе А.А.Штукина — «Встреча невесты», см.: Шицзин, 1957 (ЛП), с. 9.
16. Учитель осуждает Цзай Во за то, что он, перечисляя виды деревьев, которые высаживались у алтаря Земли, где совершались казни, обратил внимание лишь на деревья династии Чжоу как на символ устрашения
17. Гуань Чжуну было поручено провести налоговую реформу, и, по-видимому, первый китайский реформатор не удержался от соблазна.
18. Пер. В.М.Алексеева (кн. 1, с. 244). «Старший наставник» (тайши) в данном случае — главный советник по музыке царства. Поскольку древние китайцы придавали чрезвычайно большое значение музыке в делах государственных, то тайши по тем временам — довольно высокая должность.
19. Пер. В.М.Алексеева (кн. 1, с. 246). «Шао» — названия традиционных мелодий, создание которых приписывалось императору Шуню, получившему власть законным путем от легендарного императора Яо. «У» — музыка воинственного чжоуского царя У-вана («Воинственный У»). Хотя его борьба с последним иньским царем и была, по мнению Учителя, справедливой, но все же он пришел к власти через войну.