IV, 1.
Учитель сказал: «Если в общине[1] царит человеколюбие, это прекрасно. Разве можно считать мудрым того, кто поселяется там, где не царит человеколюбие?»
IV, 2.
Учитель сказал: «Лишенный человеколюбия не может долго пребывать в бедности, но он не может долго пребывать и в радости. Человеколюбивый находит покой в человеколюбии, мудрый извлекает пользу из человеколюбия».
IV, 3.
Учитель сказал: «Только человеколюбивый способен любить кого-либо из людей и способен возненавидеть кого-либо из людей».
IV, 4.
Учитель сказал: «Тот, кто стремится претворить человеколюбие, не сотворит зла».
IV, 5.
Учитель сказал: «Богатство и знатность — вот к чему стремятся все люди. Если не установить им Дао-Путь для достижения этого, то они этого и не достигнут. Бедность и презрение — вот что ненавидят все люди. Если не установить им Дао-Путь для избавления от этого, то они от этого так и не избавятся. Если благородный муж утратил чело- веколюбие, то как он может носить столь высокое имя? Благородного мужа даже на время трапезы не покидает человеколюбие; и когда его одолевают суета и тревоги, оно постоянно с ним».
IV, 6.
Учитель сказал: «Я не видел любящих человеколюбие и ненавидящих то, что лишено человеколюбия. Любящий человеколюбие — нет ничего превыше этого. Ненавидящий то, что лишено человеколюбия, проявляет человеколюбие и не допускает соприкосновения с тем, что лишено человеколюбия. Может ли кто-нибудь целый день оставаться человеколюбивым? Я не видел людей, которым не хватило бы на это сил. По-видимому, такие люди есть, но я не видел их».
IV, 7.
Учитель сказал: «Ошибки каждого человека [рассматриваются] в его дане. Только рассмотрев ошибки, могут узнать, [достоин ли он определения] как человеколюбивый»[2].
IV, 8.
Учитель сказал: «Если утром познаешь Дао-Путь, то вечером можешь умирать».
IV, 9.
Учитель сказал: «С ши-книжником[3], который желает познать Дао-Путь, но стыдится плохой еды и бедной одежды, и говорить не стоит».
IV, 10.
Учитель сказал: «Благородный муж, оценивая дела и поступки в Поднебесной, не прибегает к крайностям, но он всегда исходит из справедливости».
IV, 11.
Учитель сказал: «Благородный муж заботится лишь о соблюдений морали; маленький человек помышляет лишь о земле. Благородный муж озабочен, как бы не нарушить закон; маленький человек помышляет лишь о милости».
IV, 12.
Учитель сказал: «Когда действуют исходя лишь из личной выгоды, то вызывают сильную ненависть».
IV, 13.
Учитель сказал: «Если можно управлять государством, опираясь на уступчивость [согласно Правилам][4], то какие могут быть трудности? Если нельзя управлять государством, опираясь на уступчивость [согласно Правилам], то к чему [эти] Правила?»
IV, 14.
Учитель сказал: «Не печалься, что не занимаешь [высокого] поста; печалься, если способности твои не соответствуют посту. Не печалься, что неизвестен людям; стремись к тому, чтобы люди узнали тебя»[5].
IV, 15.
Учитель сказал: «Шэнь! Мой Дао-Путь пронизан Единым». Цзэн-цзы ответил: «Воистину!»
Когда Учитель вышел, ученики спросили: «Что это значит?» Цзэн-цзы ответил: «Путь Учителя заключается лишь в [двух принципах] чжун-верность и шу-снисхождение»[6].
IV, 16.
Учитель сказал: «Благородный муж думает только о справедливости, маленький человек думает только о выгоде».
IV, 17.
Учитель сказал: «Встретив мудрого, пытайся сравняться с ним. Встретив немудрого, разбирайся в себе самом».
IV, 18.
Учитель сказал: «В обращении с отцом или матерью проявляй мягкость и учтивость. Если видишь, что твои желания им неугодны, все равно проявляй почтительность — не противься их воле. И пускай ты устанешь — не смей роптать».
IV, 19.
Учитель сказал: «Пока живы отец и мать, далеко не уезжай. А если уехал, живи всегда в определенном месте».
IV, 20.
Учитель сказал: «Если [сын] в течение трех лет [после смерти] отца не исправляет его Дао-Путь, это можно назвать сыновней почтительностью».
IV, 21.
Учитель сказал: «Нельзя не помнить о возрасте отца и матери, чтобы, с одной стороны, радоваться, а с другой — тревожиться».
IV, 22.
Учитель сказал: «В древности словами не бросались, боясь, что не смогут претворить их».
IV, 23.
Учитель сказал: «Редко бывает, чтобы ошибался человек сдержанный».
IV, 24.
Учитель сказал: «Благородный муж медлителен в словах, но скор в делах».
IV, 25.
Учитель сказал: «Добродетельный не может быть одиноким, у него непременно появятся соседи».
IV, 26.
Цзы Ю сказал: «Назойливость в услужении правителю навлечет позор. Назойливость в отношениях с друзьями оттолкнет их».
Примечания
- Обычно переводчики и исследователи «Лунь юя» трактуют Ж ли как местожительство людей, поселение. Занимаясь социальной структурой Китая VII—III вв. до н.э., я установил, что термином ли обозначалась свободная община со своими органами самоуправления в лице фу-лао («отцов-старейших») и сань-лао («трех-старейших»). Многие свои понятия Конфуций брал из тех норм поведения, которые еще сохранялись в общине. Начиная суждение со слова ли («община»), он как бы подтверждает: главное — добиться, чтобы в каждой ли царило жэнь («человеколюбие»).
- Это суждение важно для постижения одного из кардинальных принципов учения Конфуция — кто именно имеет право определять, обладает ли человек сыновней почтительностью (сяо), человеколюбием {жэнь) и т.п. Ключевым здесь является термин дан. Многолетние исследования семейных отношений, социальной структуры и самое главное — эволюции древнекитайской общины, характера ее взаимоотношений с главами аристократических патронимии и царской администрацией привели меня к выводу о том, что термин дан во времена Конфуция наряду с терминами ли, цзун, «щун-цзу использовался для наименования одного из видов патронимии. Следовательно, Конфуций полагал, что только дан, к которому относился человек, наделен правом судить о его морально-этических качествах.
- Ши-книжник — категория свободных людей, добывавших пропитание и положение в обществе продавая свои знания, главным образом в сфере управления обществом и государством.
- Под уступчивостью (жан) имеется в виду способность правителя идти на компромисс, но только в рамках Правил, принятых данным обществом.
- Ср. суждения I, 16; XIV, 30; XV, 19.
- Термины чжун и шу трудны для адекватного перевода. Чжун объемлет такие понятия, как «верность», «преданность», «лояльность», «честность», шу означает «великодушие», «сострадание», «снисхождение», «забота о людях». Свое разъяснение этих терминов Ян Боцзюнь иллюстрировал цитатой из суждения VI, 30 («Если ты сам хочешь твердо стоять на ногах, то сделай, чтобы и другой крепко стоял на ногах. Если ты сам хочешь, чтобы твои дела шли хорошо, то сделай, чтобы и у другого они шли хорошо»), которое относится к определению понятия жэнь. Теоретики конфуцианства считали чжун и шу исходными элементами реализации двух основных категорий конфуцианской этики: жэнь («человеколюбие») и и («долг»). Сошлемся также на Фэн Юланя, который отмечал: «Принципы чжун и шу становятся альфой и омегой в нравственной жизни индивида» (Фэн Юлань. Краткая история китайской философии. СПб., 1998, с. 64). Связка из чжун, шу, жэнь и и составляла то самое «Единое», которое пронизывало все учение Конфуция.